Пациент
Какой у вас крепкий мальчик! — удивлялись врачи. — Выдерживает процедуры и борется за жизнь сильнее, чем взрослые. ” Да, Марат был очень крепким, он казался самым сильным из всех, кто родился в тот день. Наверное, поэтому он смог продержаться целых четыре дня. И сейчас я думаю: как же можно было такого сильного мальчугана загубить одним ленивым росчерком пера, как можно было оборвать его жизнь в самом начале? Все же шло просто идеально. Жена — Ирина — ходила в женскую консультацию как по часам, и все анализы были безупречными. Вообще никаких проблем, не было даже мысли идти на платные роды, потому что ну зачем? Только на 37-й неделе после КТГ (если кто не знает, это кардиотокография — на живот цепляют датчики и слушают, какие реакции у малыша) в женской консультации сказали: что есть подозрения на гипоксию (не хватка воздуха малышу). Ну, мы люди послушные, отправились в 20-ю больницу. Но там Ирине на скорою руку сделали КТГ. «Да в этих женских консультациях вечно паникуют, перестраховываются, — уверенно говорила нам врач Антоновна И. А, — Ступайте домой и ни о чем не беспокойтесь. ” Перед этим она тоже провела нам КТГ, всего минут на 10 (как мы позже узнали, надо было подольше, но врач почему-то не стала этого делать). И мы пошли домой. Врачу же виднее! Антонова И. А — доктор с большим стажем, опытный, — такие отзывы были о ней в интернете. Что же мы будем с ней спорить? Все повторилось через неделю. Опять в женской консультации забеспокоились: сильные подозрения на гипоксию, — а в 20-й больнице та же Антонова И. А снова с теми же словами, с тем же КТГ за 10 минут отправила нас домой. Когда все повторилось в третий раз, еще через 5 дней, мы уже всполошились. Через 17 дней после первого нашего визита Антонова И. А в третий раз отказалась класть Ирину в больницу. Она посоветовала Ирине идти домой, подождать несколько дней, пока начнутся схватки. Но тут уж не выдержал я: позвонил всем знакомым, какие есть, добился, чтобы жену все же госпитализировали. Положили Ирину в 20-ю больницу. «Конечно, конечно, — успокаивали меня в отделении, — сейчас все проверим, сейчас во всем разберемся, сейчас…» Кто же знал, что надо лично стоять и проверять, как они разберутся? Врач же не я, а они. Ничего не сделали. Весь первый день брали анализ крови. Второй день снова делали это бесполезное КТГ на 10 минут. И лишь на третий их что-то торкнуло. Не знаю, что уж там у них случилось — а только на третий день они, наконец, сделали КТГ на 50 (!) минут и, наверное, увидели что-то такое, что прибежал зав. Отделением. Срочно прокололи пузырь — а там: зеленые воды. То есть выброс мекония произошел у малыша. Срочно на операцию! Ну так и есть — действительно (вот же кто бы мог подумать!) у малыша гипоксия, он начал там в утробе открывать рот, наглотался мекония, легкие забились, началось воспаление — и пошло! Сразу маму в реанимацию, младенца в реанимацию, а у него там — ожоги легких страшные. В отделении, похоже, так и не сообразили, что загубили малыша. «Ничего, не волнуйтесь, легкие мы ему подлечим! ” — успокаивала меня врачиха из отделения. Как же, подлечим. Теперь-то все, что упустили там, на верхних этажах больницы, исправлять досталось реаниматорам — вот святые люди, сколько же на них валится, и как же геройски они со всем справляются. Вот к этим людям у меня вообще никаких претензий нет: видел, как они работают, всем бы так. Четверо дней я провел там. У малыша не справлялись легкие, это потянуло за собой сердечную недостаточность, потом отказали почки, потом началось поражение головного мозга. «Мы начнем делать диализ, шанс есть, но не велик», — говорили врачи. Что ж, мы были готовы ко всему, лишь бы наш любимый Марат выжил. Но он не сумел. На четвертые сутки из реанимации позвонили и сказали, что наш сын умер. Реаниматоры выразили соболезнования. Они говорили так, будто это они не справились. С верхних этажей, где нас беззаботно уверяли, что все в порядке, никто даже не позвонил. Ни слов утешения, ни сожаления, ни раскаяния — ни-че-го. «Ну такой редкий случай, ну кто бы мог подумать? ” — потом скажут мне там, когда я приду за бумагами. В такие моменты хочется кричать. «Что значит: кто??? Женская консультация не вам ли ТРИ РАЗА громко об этом говорила? 19 дней вы ничего не делали! ” Я понимаю, если бы в больнице не было мест (точнее, не понимаю, все равно надо было класть) — но в отделении были места. Жена лежала одна в четырехместной палате. Почему нельзя было ее госпитализировать сразу??? Зачем вы отняли у нас ребенка — здорового, прекрасного нашего сына? Я потом спрашивал у зам. Глав врача: а если бы мы, как нам и советовала Антонова И. А, ушли бы домой и дожидались схваток — ребенок бы умер в утробе? Врач кивнул. Вот, наверное, всем было бы хорошо: и статистика бы не пострадала, умер вне стационара, ну, наверное, родители сами виноваты.
Я собрал бумаги, я подал заявления: Следственный комитет, прокуратуру и. Т. д. Я буду требовать справедливости. По справедливости люди, которые довели до этого, должны нести ответственность. Потому что как-то слишком легко у нас относятся к человеческой жизни. Мне в Следственном комитете сказали: вы же понимаете, ребята, в 20-й больнице каждый год 20 младенцев умирает, и каждый год возбуждается всего одно уголовное дело о халатности в отношении врачей. Это тяжело. 9 дней с момента смерти нашего малыша. В такой момент ходить куда-то собирать бумаги, писать заявления, доказывать что-то, еще раз это переживать — это тяжело. Но это надо делать. Надо делать вместе. Поэтому я призываю всех, кто меня слышит, распространить эту историю, рассказать о ней знакомым, прессе, чтобы уже как-то пронять эту систему. Система же своих не сдает, мы знаем. Если кто есть с похожими случаями прошу связаться с нами, мы объединим усилия. Нужна любая помощь. Наш сынок родился 19. 06. 2019 умер 23. 06. 2019 Контакт для связи +7-926-268-54-97 Руслан
Показать полностью
Москва
Личный кабинет 
Фильтры 
